Ники Хэйден о своей жизни мотогонщика

Ушедший 22 мая из жизни экс-чемпион MotoGP Ники Хэйден по истечении 2015 года прекратил быть постоянным участником этого гранприйного чемпионата, но вместе с тем американец как будто и не прощался с соревнованиями, в которых гонял с 2003 года: в прошлом году он дважды выступил на замене на Гран-При Арагона и Австралии — сначала как пилот Estrella Galicia Marc VDS вместо Джека Миллера, затем как пилот Repsol Honda на мотоцикле Дани Педросы.

Этой возможностью воспользовался официальный сайт motogp.com, чтобы пообщаться с Хэйденом и расспросить его о жизни мотогонщика. Карьерный путь у кентукийца был богат на самые разные мотоциклы: от дерт-трекового аппарата «Харли-Дэвидсон» до суперспорта «Сузуки», от супербайков Honda до спортпрототипов Honda и Ducati. Как часто рассказывал Ники, всю свою сознательную жизнь он провел или на мотоцикле, или рядом с ним, чему поспособствовало его семейное окружение, где мотоцикл всегда был чем-то вроде члена семьи.

Первые воспоминания о мотоцикле:

Часто получаю этот вопрос, и я правда не помню, потому что не помню жизни до мотоциклов. С тех времен, когда я буквально ползал, я был рядом с мотоциклом. Мой папа гонял, даже моя мама гоняла, потому что моему папе — так мне рассказывали, — нужна была быстрая девушка, потому что он хотел делать быстрых детей. Он — выходец из Кентуки, где очень популярны лошадиные скачки, и где очень важна родословная. В общем, у меня мама с папой оба гоняли, мой брат гонял, и с тех пор, как я буквально начал ползать, я уже был с мотоциклами.

Про мир гоночных мотоциклов:

Для меня гонки на мотоциклах — это просто образ жизни. Мне это знакомо, я всегда этим занимался, моя семья занимается, мои друзья занимаются, и это правда больше, чем просто работа — это страсть. Для меня байки — это образ жизни.

О том, как мотоспорт начался у Хэйдена с грунтотрека:

Ага, я начинал в дерт-треке. Мой отец знал его лучше всего, и мы начали с дерт-трека, но дело в том, что в то время в Америке возможностей для дерттрековых ездоков было немного. Немногим ребятам платили, было всего два заводских ездока. А героем моего папы всегда был Кенни Робертс. Кенни Робертс был тем, кто перешел с грунтотрека на кольцо, и посмотрев на это — посмотрев на будущее, которое у него было, — мы подумали, что надо так попробовать, чтобы открыть больше дверей, получить больше поддержки, и чтобы за нами было больше людей. И мы попробовали.

Я люблю дерт-трек, но кольцо я полюбил еще сильнее, сразу, потому что треки были длиннее, было больше переменных, были подъемы, спуски, правые повороты. Дождь был из тех вещей, которые мне тоже больше всего нравились. Когда в дерт-треке шел дождь, на гонку ты не попадал, и я ненавидел дождевые отмены, когда был маленьким — ты сильно волнуешься, а потом надо разворачиваться, и дорога домой была как пытка. В общем, в кольце мне это понравилось, и я тут же полюбил скорость.

Про детские воспоминания:

Ага, в детстве у меня было правда большое желание [выступать]. Вот единственное, чего мне хотелось. Я никогда не говорил, что когда стану старше, хочу стать астронавтом или президентом. Когда был маленьким, ни о чем таком сумасшедшем я не мечтал. Я хотел стать гонщиком ГП, и люди иногда моего папу спрашивают: «Вам приходилось заставлять его практиковаться и тренироваться?». Им было смешно, потому что: «Нет, мне приходилось заставлять его делать домашнюю работу, или заставлять его чистить зубы, но ездить на мотоцикле — никогда». Просто была любовь к этому, и я до сих пор люблю.

О секрете скорости:

Ого… Я реально не знаю, есть ли всего один секрет, как ездить на этих байках на высоком уровне. Конечно, на это требуется талант, но и требуется ментальность, чтобы хотелось гнать и доходить до грани. Насколько я усвоил — ведь я по ходу жизни становлюсь старше, — тут не только ездок и то, что ты делаешь на треке. Тут наличие за тобой правильной команды, правильного оборудования, и чтобы инженеры могли тебе помогать, чтобы можно было давать людям отзывы — это поможет делать твою работу. То есть за кулисами сюда относится намного больше, чем видно некоторым людям.

О том, когда ездок и мотоцикл превращаются в одно целое:

Мне кажется, это очень правдиво. Это как танцы — нужно вместе работать, вместе танцевать, а если ты постоянно борешься с байком и идешь против него, быстро ты не поедешь. Когда ты правда быстро едешь, ты двигаешься с байком, и все это — единое движение. Я бы сказал, когда быстро едешь на мотоцикле, ты «в зоне», потому что когда идешь на скорости 220 миль/ч, многое должно быть в привычку, быть естественным, инстинктивным, рефлекторным, потому что о таком нельзя думать. На такой скорости, если надо думать о том, что делаешь, это слишком поздно — там, где надо переключиться, ты уже пропустил свою точку торможения, свою точку дросселя.

И думаю, вот где райдерам помогает старт молодыми, потому что когда ты молодой, ты творишь такие вещи, про которые люди — про езду на мотоцикле, — говорят вроде «это дается естественно, это дается легко».

Про переход из AMA Superbike в MotoGP:

Мой прыжок в MotoGP был огромным. Я переходил из АМА, а сам был из большой семьи из Кентуки, из маленького городка. Я рос и делил комнату со своим братом, и я сейчас вспоминаю прошлое, потому что иногда я был таким растерянным. Я просто был пареньком, который в сердце все равно правда оставался дерттрекером, и меня очень далеко забросили, и приходилось многому учиться. И если совсем честно, шаг был больше, чем то, что я думал: мне не только пришлось изучать новый мотоцикл, и команду, и гонки, но и пришлось изучать целую культуру, поездки, и это было проблемно и поначалу непросто. Но к счастью, байк у меня был хороший — это реально помогало, и я мог брать хорошие результаты, что все оправдывало.

В том году — в 2003-м, — у меня получилось выиграть Новичка года, и побить Бэйлиса и Эдвардса, и [других] хороших гонщиков, которые могли получить ту награду. Это был жесткий курс обучения, но я достаточно быстро научился плавать — так, чтобы удержаться.

О том, что значит быть кольцевиком из США:

Ну, не хочу сказать, что американцам в чем-то тяжелее. Конечно, временами помогает, что ты американец — иногда возникают перерывы, но думаю, что со стороны европейцам легче, конечно. Людям со стороны — американцам, австралийцам, разным людям, — временами тяжелее, потому что дальше от дома, нужно большему учиться.

Тут не просто выучивание новых треков — у треков был полностью другой стиль. Треки, которые у нас в Америке, намного сильнее строились под автомобили. Некоторые из них — внутренние овалы, как Дайтона, и они были очень узкими, с поворотами, которыми нельзя было пользоваться. То есть, для меня это было больше, чем просто изучить такую конфигурацию — надо было изучать весь стиль трека.

Про Гран-При США 2005 года — место первой победы в MotoGP:

Лагуна-2005 для меня была как сон, потому что все сработало идеально. В гонках не всегда все идет как во сне — обычно на уик-энде ты работаешь, пробуешь что-то с байком: может, так чуть-чуть лучше на торможении, но хуже на выходе из поворота, и это компромисс, но на той неделе все было идеально. Байк хорошо работал с первой тренировки. Каждое изменение, которое мы делали, было только лучше, время круга получалось каждый раз.

И помню, как там лидировал в гонке, и мысленно удивился… Выхожу из того поворота — того поворота 3, — и помню, как по ходу гонки смотрю вверх, на башню [с информацией]. Это когда я лидировал, а я должен был только фокусироваться. У меня была расслабленная голова, я смотрел, кто был на втором-третьем месте, кто еще что делал. Я взял поул-позицию, взял быстрейший круг, выиграл гонку. Национальный гимн, я везу своего папу, и все это просто как в сказке. В тот день я чувствовал себя непобедимым.

Про выигрыш титула в 2006-м:

Что ж, к слову о 2006-м: гонка в Лагуне в том году была полной противоположностью. В тот уик-энд все было по-настоящему трудным, я чувствовал сильное давление. Квалифицировался шестым, было очень жарко — в тот год были рекордные пики, и я не мог ту гонку проехать на полдесятых [с круга] быстрее, тогда как в гонке 2005-го, думаю, мог бы быть на три-четыре-пять секунд быстрее, если б было надо, но в 2006-м было гораздо труднее.

Что мне запомнилось из того года — это как в Валенсии выехал из последнего поворота и осознал, что сбывается моя мечта стать чемпионом мира на самом высоком уровне, и все это было очень по-особому.

Победа над Валентино Росси сделала титул еще более особенным:

Абсолютно. В смысле, по-хорошему: у меня тонна уважения к Валентино Росси; как мы знаем, он величайший на все времена. По моему мнению, это тот, кто при нашей жизни так много сделал для MotoGP, и вывел его на уровень, где он сейчас. Быть тем парнем, который побил его в тот год… Это было непросто, у меня была пара проколов. Все прошло по-моему, и то, что я смог его побить — от этого точно стало еще особеннее.

Сборы на валенсийский финал 2006 года после неожиданного схода в Португалии:

Ну, в Португалии конечно тот момент в гравийной ловушке, та мысль, что «чемпион мира» просто ускользает из моих рук… Никогда не знаешь, сколько раз в жизни будет такая возможность, но я собрался, и после гонки — может, спустя час, — я начал думать только о Валенсии. Я посмотрел на очки и осознал, что шанс еще есть. Знаю, что Валенсия — маленький трек, многие ребята там быстро ездят. Может, в то время это был не лучший трек для Валентино. И где-то через час после той гонки я каким-то образом все время верил — это звучит безумно, люди меня сейчас спрашивают об этом, — что все равно буду чемпионом мира.

Перед последней гонкой я был, думаю, в 11 очках от бесспорно величайшего на все времена, со всем тем импульсом на его стороне, с травмированным плечом. Вне моей команды и моей семьи немногие давали мне шанс, и в том сезоне целиком по каким-то причинам я верил, что это будет мой год. И вот об этом я все это время говорил: это мой год? И я до сих пор думаю, как смеялся, когда запускали желтые фейерверки — я видел снимки. Наверное, это потому что мне нравится быть темной лошадкой. Я посмеивался, я стоял на подиуме и смотрел на желтые фейерверки, и для меня это было просто что-то невероятное. Я бы сказал, ради того момента я жил всю свою жизнь, но не только я — не было ощущения, что это я добился этой цели. Я чувствовал, что ее добилась моя семья, типа как мы вместе ее добились, потому что мои родители, и мои сестры, и мои братья очень многим пожертвовали, чтобы подарить нам такую возможность в молодом возрасте, и было ощущение, что это мы победили.