Берджесс о характерах Спенсера, Гарднера, Дуэна и Росси

Бывший шеф-механик MotoGP Джереми Берджесс в 2010 году рассказал несколько интересных историй из своей длинной биографии для портала Superbikeplanet. Много лет Джереми выступал дома в Австралии, и в какой-то момент завершил не слишком яркую гоночную карьеру, чтобы стать механиком. Он переселился в Европу, и первой бригадой, где он работал, была британская команда Heron Suzuki. Австралиец пришел туда одновременно с талантливым американцем Рэнди Мамола, и в их первый год (1980) удалось сразу добиться второго места в чемпионате.

Далее у Берджесса было несколько лет работы с двухкратным чемпионом GP500 Фредди Спенсером в официальной команде Honda. Механику удалось стать шеф-механиком и возглавить в 86-м бригаду Уэйна Гарднера — тоже австралийца, которого тогда марка прописала рядом со Спенсером. Их ожидало три успешных сезона с победой в 87-м, после чего Джереми в 89-м перевели к другому австралийскому новичку «Хонды» Мику Дуэну, напарнику Гарднера. В 2000 Берджесс начал руководить бригадой Валентино Росси и продолжалось это по 2013 год включительно, и после 33 лет в чемпионате MotoGP ушел на отдых.

По словам австралийца, труднее всего приходилось работать со своими же земляками. Гарднер и Дуэн могли быть непростыми в общении людьми, которые часто стояли на своем. Спенсер и Росси не были австралийцами, как не были и гонщиками, из-за которых команда могла сидеть как на вулкане. Тем не менее, все они были очень талантливы и выигрывали чемпионаты, просто у каждого имелись хорошие черты и не очень.

Я думаю, из-за того, как закончилась карьера Фредди, потерялось видение того, каким феноменом был Фредди в своей ранней карьере.

Ага, абсолютно. Такое ощущение, что чересчур сильно основываются на том, как у людей заканчивались карьеры, но увы, так всегда, потому что те воспоминания посвежее. Но ясно: что Фредди сделал в 83-м — в год против Кенни, со всем опытом, который был у Кенни в Европе, — это было здорово.

Я видел, как приезжал Фредди и участвовал в матчевых гонках в 80-м [в серии Trans-Atlantic], и в Брэндс Хэтче он одну выиграл — первую гонку. Было видно: Фредди — это что-то, и это привело его к победе в Зольдере на бельгийском Гран-При, но с байками все равно было несколько проблем. А когда в 82-м появился настоящий он, тот байк все равно реально не тянул — много глупых проблемок, дела шли не так.

А потом 83-й, это было просто классно. В 84-м… Ну, дела могут пойти не так, они себя чуть-чуть переинженерили. И потом 85-й, все сделали правильно. Думаю, Эдди [Лоусон] нас слегка опрокинул на первой гонке в Южной Африке, но мы взяли и сняли 20 миллиметров с рулевой колонки, и мы ушли.

Вы перешли от Фредди Спенсера к Уэйну Гарднеру — вашему следующему ездоку. Два ездока, которые, вероятно, не нравились друг другу, и были очень-очень разными: Фредди был очень точным, у Уэйна было полно решимости и агрессии.

Абсолютно. Это очень ясное наблюдение по Уэйну. Мы выиграли первую гонку в Хараме, мы выиграли в Ассене, и мы выиграли в Сильверстоуне в первый год. И ваш комментарий ранее о том, что «Уэйн — это сплошная агрессия», ясно показал японцам: это был парень, который мог выиграть им чемпионат, но надо было, чтобы его ноги оставались на подножках. В общем, в 87-м построили байк, в котором карбюраторы стояли в правильном месте, и цилиндры в правильном, и в общем-то, Эдди сдался в первой гонке. В смысле, нам не бросали вызов, пока Рэнди [Мамола] не бросил нам на Зальцбургринге. До того момента было в целом так: «Не можем и близко к ним подобраться». И мы дошли до выигрыша чемпионата.

В общем, у нас было второе в 86-м и победа в 87-м, и думаю, тогда инженерный мозг Уэйна стал чуть-чуть большеватым. Он решил, что будет переизобретать мотоцикл, и он попросил на 1000 оборотов больше на верхах, и небольшое изменение подвески, так что японцы сдвинули крепление маятника на 20 миллиметров.

С такого рода оборотами двигатель стал более хрупким, и все пошло в обратную. На старте сезона мы уехали на три-четыре гонки — одна за другой, — и мы нуждались в модификации, чтобы вернуть крепление в нужное место. Но в те дни все, что мы могли сделать — это занизить заднее колесо, но в то время это делалось только обострением угла рулевой колонки. Короче, мы тогда нуждались в том, чтобы подрезать рулевую колонку и выгнуть ее, но мы не могли так сделать, потому что были в дороге. А потом Уэйн вернулся и он шустро выиграл три, и лидировал в Поль Рикаре, когда сломался болт водяной помпы. Тогда он кое-как доехал, и когда пришел… Ее цитировали как одну из величайших гонок в 500 всех времен, потому что там четверо ехало [за победой].

И если по существу, в конце того года Уэйн был немного… немного раздражен. Не думаю, что он был конкретно мной доволен. Все пошло не так, как мы оба ожидали, и он хотел пойти другим путем, и ко мне пришла «Хонда» и сказала: «Мы хотим, чтобы вы делали с новым ездоком то же самое, что делали с Уэйном Гарднером». То была эра Мика Дуэна. Оглядываясь назад, лучшими результатами Уэйна были 86-й, 87-й, 88-й. В конечном счете, возможно, все было не так плохо.

Что меня удивило в Гарднере: на излете своей карьеры он скооперировался с австралийским писателем ради книги, и вклад Гарднера вроде бы указывал на то, что по ходу его гранприйной карьеры у него были громадные проблемы с уверенностью. Для меня это просто был шок.

Ага, очень правдиво. Проводя параллели между ним и Миком, Уэйна приходилось разгонять и говорить ему: «Ты можешь побить этих ребят. Ты побил их на прошлой неделе. Ты можешь, ты можешь, ты можешь…». Если вы что-то такое говорили Мику, он смотрел на вас, и он смотрел свысока, и он говорил: «Чего, не думаешь, что я могу?» [смеется]. Но так и было. Уэйна надо было раскачивать. Вы делали такое замечание Мику, и это был как негатив, это был не позитив. В этом аспекте полярные противоположности.

В Мике Дуэне была уверенность, и он крушил оппозицию даже до того, как забирался на байк. В смысле, он не разговаривал с ними в паддоке. В этом отношении он был классным, и ему обязательно было квалифицироваться на поул-позиции. Не важно, что он заезжал в первый поворот на шестом месте. Ему обязательно была нужна поул-позиция. Мы ему обычно говорили: «Мик, если ты на переднем ряду, все будет ОК». Этого и близко не было достаточно.

Я разговаривал с ним в 2000-м. Он сказал: «Валентино, он какой?». А я сказал: «Мик, после работы с тобой легко будет с кем угодно» [смеется]. А он: «Я же был не настолько плохим, да ведь?». Но это был отличный период, я наслаждался каждой минутой с Миком — кроме травм, само собой. И если бы умели разворачивать время, полагаю, нам бы всем захотелось убрать травмы из любого спорта.

Австралийские райдеры — Гарднер ушел, Дуэн ушел. Вероятно, Гарднер мог выиграть больше гонок. В прошлом году мы увидели, как Бэйлис ушел просто с концами. Американские райдеры, европейские райдеры — все время какая-то грустная прогрессия преимущественно из реально плохих результатов и команд одна хуже другой. Не похоже, чтобы это относилось к австралийцам. Почему?

Нуууу…. Вероятно, это не так. Вероятно, побеждающие американцы — реально побеждающие американцы, — довольно скоро уходили, по-моему. Не знаю. Тут… Может, у австралийцев дольше уходит, чтобы победить, поэтому их… Но — нет: Уэйну в Донингтоне в 92-м сказали, что у него не будет заводской машины в 93-м, а он выехал и выиграл гонку. Он объявил об уходе и выиграл гонку. Я знаю, Уэйн знал, что Мик выиграет намного больше гонок. Уэйн говорил мне об этом, он сказал: «Я выиграл несколько гонок, но он выиграет больше». Он знал, он знал, кто был против него на таком же байке.

Короче, у него была хорошая карьера, и он перешел тоже к отличной карьере в туринговых авто. И он был очень толковым со своими деньгами. Он прошел через сталеварный завод в Воллонгонге, и когда его ученичество закончилось, его уволили, как это часто бывает. Он честно верил, что может потерять все свои деньги за мгновение, так что он был очень-очень аккуратным со своими деньгами.

На пенсии, в разводе и все равно при деньгах.

Ага. Повезло, разве нет?

Ваша настоящая кульминация пришлась на Дуэна. Все, о чем вы мечтали до этого…

Эээ…ага. В смысле, с Уэйном было интересно. Мик… Уэйн умел ездить, он был в Европе. Мик был другой штукой, он в жизни не водил гранприйный байк, так что процесс обучения целиком отличался. Работа целиком была другой.

Мик всегда хотел быть на две секунды быстрее, чем позволяли ему способности, и это стало причиной нескольких аварий, но персона вроде меня не может никакого райдера научить ездить на мотоцикле. Им приходится учиться этому у соперников-земляков. И когда они учились, они говорили: «Ну что, у меня тот же байк, как у Эдди Лоусона… У меня тот же байк, как у Уэйна Гарднера… Но так быстро не получается. Что я делаю не так? Мне придется настраивать мой байк, и учиться ездить на моем байке». И у Мика на это ушел год.

На «8 часах» [1989] он травмировал свой палец, и уехал домой, начал бегать триатлоны, и вернулась тень бывшего его в плане физики, но с гораздо лучшей формой. В Бразилии финишировал четвертым, и я помню комментарии после гонки: «Хорош, да?». Потому что его байк скользил, буксовал с начала гонки до конца гонки. И на следующий год мы выиграли три гонки из четырех, по-моему, а мы были на «Мишлен», но клиентские «Мишлен» были скорее… А в 92-м стало лучше. 93-й был плохой. 94-й — вот где все началось.

Мамола, Фредди, Гарднер, Дуэн, потом вы получили Росси. Когда вы начали с ним работать, это стало откровением?

О, это точно была другая рабочая обстановка, гораздо более спокойная рабочая обстановка, более тихая. Но история с Росси… В принципе, в 99-м «Хонда» мне в общем сказала: «ОК, мы вас отпускаем. Мы хотим, чтобы вы работали с командой Мика Дуэна, которую он соберет, и он будет выставлять Росси, а спонсировать это будет Shell». Что ж, это было здорово, и я подумал: оу, ОК, после 16 лет — «чао». Спасибо огромное, спасибо.

Но все равно, должно было вроде хорошо получиться, а затем этого не случилось. И один из дружбанов, которого тоже попросили перескачить к Мику, запаниковал немного, и я сказал: погоди минуту, не паникуй. Я сказал: у них есть Росси, они его не отпустят, и у них никого нет, чтобы его выставлять. И его не могут поставить в заводскую команду из-за контракта с «Репсоль».

Короче, немного прошло, когда позвонили по телефону и сказали: «О, мы хотим, чтобы вы работали с Валентино». И я поговорил с Валентино в 99-м. На Филлип-Айленде я как-то темным вечером показывал ему байки, и он посидел на байках, осмотрелся. И я подумал, что он был очень тихим молодым человеком. А я в то время не знал, что мое присутствие там и было условием [создания команды вокруг Росси], иначе я бы задрал свои деньги чуть повыше [смеется].

Но все равно, мы в конце концов создали фантастическую маленькую команду. Мы там были как изгнанники, мы опирались на себя. Там знали, что ему придется дать хороший байк из-за того, кем он был, и была группа из пяти нас и одного японского инженера, и мы просто обосновались за соседней дверью и занялись своим делом. В команде «Репсоль» был хаос. Обычно мы просто заглядывали и говорили «ох, Иисусе». А мы работали с Валентино, и у нас была пара инцидентов в первой паре гонок, которые не обязательно были по его вине, но мы были под №4 в иерархии, потому что сначала все доставалось остальным. Мы прошли через год, выиграли пару гонок, и закончили чемпионат вторыми.

Была пара вещей, на которые мы указали Валентино. Он не знал, насколько жестко ездят на круге прогрева, или где угодно. Он говорил: «В 250 было как… Все стартовали, и потом осматривались, убеждались, что поехал каждый, и потом мы занимали позиции, и гнали». И он сказал: «Но в 500 на круге прогрева гонят, тебя пытаются выбить!». Все это в старшем классе скорее было запугиванием, попытками самоутвердиться. И полагаю, сейчас Валентино в этом очень хорош… Не знаю.

Люди говорят, что Росси — лучший ездок всех времен. У вас какое мнение?

Я не видел всех остальных [смеется].

Он лучший из тех, кого вы когда-либо видели?

А… Ну, он наверняка такой [смеется]. Да, он наверняка такой.

Я всегда говорю, что это Фредди, просто из-за чисто природной скорости.

Наблюдал за Фредди в Мэллори Парке в 1980-м — там было что-то очень особенное. И для Мамола это было достаточно особенно, чтобы сказать старшему Кенни Робертсу — просто кем тогда был Кенни Робертс?, — «Ты видел Фредди? Там просвет под обоими колесами!». И Рэнди это сказал типа как «ох, Фредди безумен». Кенни посмотрел на него и сказал: «Если он когда-нибудь доведет это до идеала, нам лучше смотреть в оба» [смеется]. И я это помню, потому что было число гонщиков, которые доходили до чемпионов мира. Я слышал, что до этого люди про них говорили, что они опасны. Они опасны для людей, которые на них жалуются, потому что они делают вещи, на которые те люди не способны.

Кейси Стоунер раньше говорил, что Хорхе Лоренсо был опасен, и когда я это слышал, мне это сразу резало уши. А он в то время только водил 125-ку, и ту 125-ку он ставил в любой просвет, в любом месте. И начиналось: «Ого, на вид опасно», но это не так. Он никогда не падал, он никогда ничего не делал. Я подумал: у этого паренька есть будущее, и посмотрите, где он сегодня. То есть, вот эти слова про «опасен» — это как «достаньте чековую книжку, ну-ка подпишите этого паренька».